Раньше были и ситцы крепче... (мемуарно-брюзжащее)

Давно собиралась, да все никак духу не хватало.
Пост Ms Robinson сподвигнул.
Итак - о горных лыжах.
НАЧАЛО

Впервые я встала на них в марте 1977-го. Вывел меня на горку в Крылатском будущий первый муж.
Это было нечто - смесь восторга и ужаса
Вечером, узрев мои ноги, среди общего синего фона на которых кое-где встречались белые пятна, он категорично заявил: "Больше я тебя на горку не возьму".
"Фиг тебе, - ответствовала я, - я и без тебя поеду"
Вот так все и началось.
Когда мужа распределили в Калугу, первое, что мы с ним сделали - попытались найти место, где можно кататься на лыжах (про Правый берег мы тогда еще не слышали). И даже нашли склончик в Подзавалье, к речке Яченке спускающийся (речка тогда еще не стала водохранилищем)
В горы впервые я попала сразу после защиты диплома в 1980-м. В Цейское ущелье в Северной Осетии.
Попала, прямо скажем, не очень удачно. Три дня в группе начинающих я гордо демонстрировала свое умение делать поворот "из упора" (остальные и этого не умели) на собственных (!) лыжах "Рыси" (польского производства), купленных за полтинник у кузины мужа, которой они тоже достались уже б\у.
А потом слегла с температурой.
Ничего, кроме этой температуры, лагерный врач за все остальные дни у меня так и не нашел. Скормил мне весь свой запас медикаментов. Несколько раз порывался отправить меня вниз, но я не давалась.
А надо было...
Когда наша смена закончилась, моя температура тоже закончилась, как только меня с высоты в 2200 м спустили до 800м.
Оказалось, это такая форма "горняшки" у меня была.
Расстроилась страшно, думала, что горы для меня отныне навек закрыты, но нет.
Больше такого не повторилось.
М.б. это просто мой организм был так ослаблен после года работы над дипломом в условиях всяческого нарушения т\б, когда кадмий я строгала ножницами, а чай мы пили на лабораторном столе, слегка смахнув с него крошки селена.
Как мы улетали из Беслана - это отдельная история. И я ее как-нибудь обязательно расскажу. Она того стоит.

ПРОДОЛЖЕНИЕ (еще СССР)

В 1981-м мы поехали в Закарпатье. О, это была замечательная поездка
Мы переезжали с турбазы на турбазу, спали на нарах в спальниках, сами готовили еду, порой (в частности под Петросом) катались без подъемника, передружились всей группой (знаменитая Регина Павловна - наш тогдашний завхоз - питерская блокадница - до сих пор в друзьях осталась - в этом июне последний раз с нею виделись, а предыдущей зимой она в свои 77 лет еще ездила с семьей сына в Норвегию на горных лыжах кататься - впрочем, о ней тоже надо отдельно писать...)...
В общем, после этой поездки я поняла, что прав был один француз (забыла только фамилию), заявивший, что: "Если горные лыжи - это и не все счастье, то полная замена ему"
А еще мы там познакомились с Княжной из Калуги, и после этого наша жизнь покатилась именно так, а не иначе.
Саму Княжну я не шибко полюбила ни тогда, ни после, ни теперь.
Но благодаря ей мы узнали, что в Калуге есть, оказывается, склоны и даже подъемники. И народ - собрат по лыжам
(а еще, опять же, благодаря ей мы встали на водные лыжи, познакомились с Водяной, в результате чего я работаю теперь там, где я работаю, но это другая история, может потом напишу...).
Следующей зимой мы уже были на этих склонах, и я там вываживала 4-хлетнюю старшую в валенках и галошах, прибитых к лыжам вместо настоящих горных лыж и креплений (сама в этот момент находилась "на сносях" младшей, потому не каталась).
Склонов в Калуге оказалось 2.
Пологая коротенькая "Солнечная" в овраге (к югу обращенная, потому и название такое) и крутая, бугристая "Квань" (по имени деревни, под которой она находилась), к Оке спускающаяся.
Горки сделал народ, начавший кататься на лыжах еще в 60-е годы. И было все это бесплатно, на голом энтузиазме. Нас быстро приняли в свою компанию. И было в этой компании не так много народа (меньше сотни на всю Калугу), а костяк и того меньше - человек 20.
По осени мы собирались на горках с топорами и лопатами, чистили склоны от появившихся за лето кустиков и кротовых куч, потом долго утаптывали склоны по мере выпадения снега, натягивали тросы на подъемниках, каждые выходные с радостью на горе встречались, катались, отмечали все праздники и зимние дни рождения, договаривались о совместных поездках в горы, хвастались новым оборудованием (достать которое в те времена было ой как не просто и еще дороже, чем сейчас), по весне сматывали тросы... и начинали ждать зимы.
В общем, горные лыжи для нас тогда были не просто хобби, а образом жизни
Всех, вновь попадающих в нашу сферу общения помимо горки, мы в ближайшую же зиму притаскивали на склон.
Надо сказать, что такой вид развлечения в Калуге в 80-е годы был большой редкостью.
На нас, штурмующих проходящий мимо Квани по другую сторону Оки автобус, смотрели с недоумением. Мы были яркие (чтоб не сказать - пестрые), лыжи у нас были широкие и короткие (по сравнению с беговыми, но гораздо длинее и уже нынешних карверов, конечно), и у всех за спиной висели рюкзаки с тяжеленными ботинками, ничуть не напоминающими беговые. Мы радовались встрече еще на остановке в городе, дружно выкатывались из автобуса в Бору, потом переходили по льду Оку, и.... Впрочем, об этом я уже писала

Начиная с 84-го, я не пропустила ни одного года без поездки в горы.
С 86-го (через год) мы начали возить с собой детей (сначала, естественно старшую).
Мы не покупали ни ковров, ни хрусталя, не обзаводились дачей. Почти всю нетрикотажную одежду (включая и комбинезоны) шил муж на моем стареньком Зингере, а все трикотажное вязала я (включая и его куртки, т.к. пиджаки муж не носил в принципе). Мы экономили на всем ради того, чтобы поехать зимой в горы. Летом мы тоже ездили, на юга и море, но там было проще - его родители жили в Феодосии, мои - в Горячем Ключе - так что это было гораздо дешевле.
И еще мы не экономили на оборудовании.
Когда выяснилось, что мои "Рыси" просто не дают мне прогрессировать (попробовавший однажды скатиться на них приятель издал вопль: "Я тебя зауважал! Слушай, как ты на них катаешься, они же вообще не гнутся!") мне купили только что появившиеся в продаже "Фишера" за 300 рублей. И, поскольку муж заявил, что ставить на них крепления "Нева" за 20 рэ, это тоже самое, что приделывать к Жигулям тележное колесо, мне еще приобрели и крепления автомат за 160р. (у меня оклад тогда был 130 рэ, а у мужа - 140)
Зато какой я испытала кайф, когда оказалось, что это - не я такая бездарная. Что я тоже могу поворачивать не "из упора", и сопряженные повороты у меня, наконец, получаются.
А народу постепенно становилось все больше.
А подъемники ветшали.
И ветераны, в свое время все это соорудившие, как-то утратили энтузиазм.
И был год, когда ни один подъемник уже не работал.
И мы с Княжной приставали ко всем, что надо же что-то делать
И образовался новый костяк, в который уже на равных вошли и мы с мужем, и наши новые друзья-приятели. Под эгидой горнолыжной секции, созданной в нашем НИИ, было образовано нечто, вроде клуба.
И где-то году в 86-87-м мы начали строить новую горку, которую так и назвали "Новая". Для начала надо было расчистить склон. И мы занялись лесоповалом.
Я научилась с одного удара отсекать топором ветки с мою руку толщиной и корчевать пни. Мы срывали бугры, засыпали ямы, убирали камни.
Не все, конечно, принимали в этом участие. Приходил кто хотел. Но эти приходящие и были нашими самыми близкими друзьями приятелями.
Подъемник мы тоже соорудили. Муж, пользуясь служебным положением, заказал в цехах нашего (уже не просто НИИ, а ПО) шкивы нужных размеров.
На новый трос скидывались сообща.
В общем, в момент, когда в стране начало развертываться кооперативное движение, мы создавали у себя на горе "островок коммунизма".
И продержался он достаточно долго.

ПРОДОЛЖЕНИЕ ("лихие 90-е")

Начало 90-х ознаменовалось нашим переездом на Правый берег. И полученная мною в последний момент, когда это было еще возможно, трехкомнатная квартира на зиму превращалась в "хижину", в которой хранилось оборудование нашей все разрастающейся компании (машин тогда у народа почти не было) и устраивались "апрески" (так в те времена на Западе в горнолыжных центрах называлось вечернее время после катания ).
Мы пели туристические и прочие бардовские песни под гитару, играли в преферанс (иногда на двух столах), просто общались, обсуждая происходящие в стране перемены.
Благо у детей теперь была своя комната; но и дети также были включены в состав компании, причем не только мои, но и уже имеющиеся и постепенно появляющиеся на свет дети приятелей.
Все эти дети неизбежно ставились на лыжи. По мере вырастания их лыжи передавались более мелким.
Все Новые года теперь тоже отмечались у нас (а перед этим года три мы собирались в сарайчике прямо на горе), с тем, чтобы рано утром 1-го января уже бежать на склон (от моего дома до "Новой" и "Квани" было минут семь коньковым шагом по дороге).
Один из двух ключей от подъемника, естественно, тоже хранился у нас. И я, зачастую, ощущала себя "Хозяйкой Новой горы"
Времена, все же наступали не очень благоприятствующие нашему прежнему "безмятежному" времяпрепровождению.
"Для поддержки штанов" мой муж с одним из приятелей, к тому моменту ушедший из ПО в другую контору (связанную с парфюмерией), взялся (помимо основной работы) за частную торговлю продукцией "Дзинтарс", к которой имел доступ.
Попытка привлечь меня к распространению этой продукции среди моих коллег, вызвала у меня дикое отторжение. "Я лучше пойду мыть унитазы, - кричала я, - но торговать не буду никогда"
"Никогда" закончилось через несколько месяцев, когда муж, в очередной раз обративший все имеющиеся деньги в товар, заполонивший треть зала, сломал ногу.
Вот тут пришлось подключать всех.
Вскоре половина нашей компании занималась распространением Дзинтаровской парфюмерии. Прилавки тогда были пусты, губная помада, крема и духи были достаточно качественными и шли нарасхват.
Мы даже начали практиковать выездные торговли в облбольнице, детских садах и пр.
Как ни странно, больше всего это занятие понравилось младшей (ей в ту пору было 10 лет).
А вспомнила я про это потому, что именно "Дзинтарс" позволил не только нам, но и приятелям не отступить от славных традиций и все-таки поехать зимой в горы и в 92-м, и в 93-м годах. И младшая (в 1992-м), впервые попала на Чегет. Старшая же, к тому времени побывавшая в Карпатах, в Красноярске и Бакуриани, носилась по Чегету куда лучше меня.
И так я никогда ее уже и не догнала. Ну еще бы. Я встала на лыжи в 20 лет, а она - в 4 года.
Спустя года два прилавки магазинов начали наполняться, деньги в рост никто из нас так и не пустил: мы все спустили на горы, и ни разу об этом не пожалели.
В 1994-м, как я уже писала в истории про Чуху, мы с младшей никуда не поехали.
А в феврале 95-го, когда война в Чечне была в самом разгаре, муж всучил мне в руки 300 баксов и отправил в одиночку в Кабардино-Балкарию. И безо всякой путевки, что примечательно.
Все окружающие (не катающиеся) были в ужасе.
А я вспоминала, как мы с одной из приятельниц в 91-м полетели в Тбилиси, имея путевки в Гудаури, когда в соседнем с ним ущелье, а именно в Южной Осетии вовсю шли боевые действия. "Ну, снаряды через ущелье не перелетят", - духарились мы.
И, действительно, нас таких "камикадзе" тогда целый самолет набрался.
А вот из этого поезда - "Москва - Нальчик" в Минводах я выпала с лыжами на перон одна.
И всем бросившимся ко мне шоферам такси и микробусиков покорно подтверждала, что "Одна я, одна, савсэм одна" и рассчитывать на меня нечего (а в прежние времена на перон вываливалось не менее полусотни человек за раз).
Но в аэропорту, дожидаясь рейсового автобуса до Терскола, я познакомилась с прилетевшими из Уфы Динкой и Фарзаной, и жизнь сразу наладилась.
И поселились мы в т\г "Чегет" безо всяких проблем, и встречали нас там с распростертыми объятиями, и никаких тебе двухчасовых очередей на подъемник.
А с девчонками мы так подружились, что когда мне снова выпал шанс поехать в горы (в 1997-м), мы созвонились и снова встретились в аэропорту Минвод, чтоб замечательно провести время.
На этом мои поездки в горы в этом десятилетии закончились.
Очень уж насыщенный событиями этот 97-й год оказался.
Сначала мы с младшей "размножили" Чуху, и в апреле по квартире лавой носились подрастающие 8 ее щенков (4 мальчика и 4 девочки)
И, что характерно, всех этих метисов (помесей Чухи и керри-блю-терьера ) мы-таки пристроили "в хорошие руки", хотя для этого пришлось обклеить объявлениями пол-Калуги.
А в августе я решила поменять мужа и до самого Нового года была занята разводом, разменом и переселением.
Компания моя, уже снесшая по осени лыжи на прежнюю "хижину", моих новаций вначале не одобрила.
И отношения со мной (за редким исключением) прервала.
Но спустя год их лыжи с ботинками начали потихоньку перебираться в мою новую квартиру, тем более, что я ухитрилась поселиться в соседнем доме, да еще и не на 7-м, а на первом этаже (что очень ощутимо после катания в случае отключения лифта ).
Дело, конечно, не в лифте было. Но это уже детали.
Горка функционировала по-прежнему.
С народа (исключая детей) мой прежний муж собирал деньги только на оплату электричества и запчастей.
И тут-то мы получили Президента, катающегося на горных лыжах

ЗАКАТ

Еще когда я только осваивала повороты на параллельных лыжах и совершала первые выезды в горы, в нашей компании и среди новых знакомых в горах все время звучали сетования на то, что горные лыжи не являются приоритетом в умах руководства страны (оно, конечно, и странно было бы от того геронтологического руководства этого ожидать). Ни пропаганды горных лыж не было, ни наши замечательные горы не были обихожены, и наши спортсмены никогда никаких мест на международных состязаниях не занимали.
И оборудования в магазинах практически не было.
Мы все закупались на знаменитой (в узких кругах) барахолке на Автозаводской.
Комбинезоны шили сами.
Помню свой первый комбинезон, в качестве прокладки которого муж использовал поролон, предварительно располосованный безопасно бритвой вдоль (та еще была работка).
И еще помню восторг, когда муж нашел на свалке "упаковочные колбасы" (видимо, от мебели), набитые обрезками синтепона.
Эти обрезки были старательно сшиты в полотно, пущенное потом на новые мой и его комбинезоны.
Мы с завистью рассматривали фото отутюженных ратраками Альпийских склонов, вспоминая снежные бугры в рост человека на Кохте 1 в Бакуриани, и не такие высокие, но не менее ужасные (лед с вкраплениями камней) на Чегете. В других местах, где склоны были поположе, и бугры были поменьше, но радости они нам тогда тоже не доставляли.
Но других склонов у нас не было.
Мы доставали редкие пособия по горнолыжной технике и старательно учились сами и учили вновь обращенных как правильно надо "облизывать бугорки".
Не удержусь и похвастаюсь в отступлении:

Красноярск 1988 г.
Я впервые поехала в горы без мужа, зато с нагрузкой в виде новой приятельницы из соседней квартиры (а в этой 4-хкомнатной квартире было девчачье общежитие какого-то Дорстроя, и мы со всем этим периодически меняющимся контингентом неизменно дружили и ставили их на лыжи) , да еще и с 10-летней старшей, которую предстояло селить в тургостинице "зайцем".
Соседка имела за плечами 5 выходов на "Новую", за которые я научила ее не только стоять на лыжах, но и поворачивать именно на бугорке, а не на ровном склоне.
На типичном для тех времен первом собрании, когда шла сортировка заезда по уровню катания, я уже уверенно записалась в группу "асов" (судьбу мелкой мне еще предстояло утрясать, и я ее потом утрясла ). Но каково же было мое изумление, когда моя протеже подняла руку в ответ на призыв: "А теперь "катающиеся"!" (т.е. это относилось к тем, кто уже несколько лет на лыжах стоит, но еще не очень уверенно).
А дело было в том, что презрев все правила, наша троица по приезде с утра не побежала сдавать лыжи в хранилище, а обманом проникла в автобус, увозящий чью-то группу в Бобровый Лог, и раза три этот склон проутюжила. А склон весь был усеян симпатичными такими бугорками (совсем не похожими на те страшилища в Бакуриани, после первого спуска с которых год назад я рыдала горючими слезами, понимая, что "никогда-никогда" я с ними не справлюсь - вот уж воистину: "Never say never"). И моя соседка, после моей жестокой муштры на "Новой", когда я даже отнимала у нее левую лыжу, чтоб научить поворачивать и на правой тоже, достаточно спокойно эту трассу восприняла.
(В отличие опять же от меня, образца 1984-го, когда, впервые попав на такую же "стиральную доску" на высоте 3800 на Эльбрусе, я только и смогла, что проехать ее траверсом, разворачиваясь на месте после каждого пересечения. Чуть меня на этих буграх не укачало ).
Но все равно, ее нахальство меня восхитило.
А наутро, выведенная на склон в составе рафинированных москвичей, она была удостоена вопросом: "А в каких горах Вы в прошлом году катались?" Потому как эти москвичи все норовили в ложбинках между бугорками проехать, а это, как известно, ни к чему хорошему не приводит

Ну так вот, "в загоне" тогда находились мои любимые лыжи в нашей стране.
Но мы не понимали своего счастья.
И во времена Ельцина, когда все руководство поголовно занялось теннисом, мы мечтали о том, чтобы кто-нибудь из них обратил внимание и на горные лыжи.
И мы это получили.
И даже, поначалу, обрадовались (хотя за Путина я все равно не голосовала даже в 2000-м).
Но мы не учли размаха подхалимажа нашей бюрократии.
Они все срочно начали вставать на горные лыжи. И срочно начали создавать в своих регионах новые горнолыжные центры.
Надо ли говорить, что вместо того, чтоб действительно создавать "новое на новых местах", они просто пришли на место "старых", захватили, порушили и снесли все уже нами построенное и начали создавать тот самый "Кваньшавель", как удачно его обозвала Миссис Робинсон.